Неизвестный отец Георгий

Писать про отца Георгия, наверно, надо так, как он разговаривал: легко, тепло, с улыбкой. Иначе выйдет словно и не про него. Все, что я попытаюсь рассказать, связано со школами. Для него эта сторона жизни была, вероятно, совсем неглавной. Но как раз про «школьного» отца Георгия мне известно больше, чем про все его другие ипостаси. Главное, не писать так сложно и запутанно, как оно было в жизни, поэтому заранее прошу прощения за некоторую пунктирность этой статьи.

1. Первая школа

С будущим отцом Георгием (а тогда Юрой… ну, пусть будет – Юрием Леонидовичем) мы познакомились в физико-математической школе при МИФИ (№542) в 1983 году. Такие школы сейчас называют лицеями: в ней были только две выпускные параллели (9 и 10, позже их стали называть 10 и 11), зато по 8 классов в каждой – от «А» до «З». В первый год (1982/83) классов было всего четыре, и школа обходилась физиками и математиками из МИФИ, одним историком, одним географом и одним словесником (мною). Но уже на второй год учителей потребовалось гораздо больше, и на работу взяли юных химичек, физиков, словесников, а главное, сразу нескольких молодых математиков, только что закончивших мехмат МГУ. Среди них был и будущий отец Георгий, тогда еще даже некрещеный.

В этой школе работалось трудно и радостно. Трудно – потому что сильные ученики, поступавшие в нее по конкурсу, требовали полной отдачи (зато как с ними было интересно…). Радостно – потому что в большой и дружной молодой учительской команде сложились замечательные отношения. Кроме всего прочего, это была школа «городского подчинения»: ее не проверяло районное начальство, дышалось там гораздо свободнее, чем в обычных школах. И разговоры часто велись такие, которые в те времена вести было опасно. Говорили, конечно, о разном: о футболе и о музыке, об истории и литературе, о политике и о вере… Причем опасны были по тем временам все темы (кроме разве что первой). Но в начале 80-х у молодых людей вдруг появилось сильное желание узнать правду о своей стране, увидеть жизнь в свете истины, а не навязываемой лжи и найти для себя такой путь, который мы бы сейчас назвали праведным – или хотя бы правильным.

Это стремление объединяло молодых учителей с их учениками, которые были моложе всего на несколько лет. Вначале прямых разговоров о вере между ними не возникало, да и вести их было почти некому (хотя словесники, среди которых было два однокурсника будущего отца Артемия Владимирова, все же использовали возможности предмета… но это совсем отдельная история). Воцерковленным православным среди учителей был лишь один молодой математик – Дмитрий Владимирович Ушаков (наш с Юрием Леонидовичем общий друг… впрочем, об этом тоже слишком долго рассказывать). Все началось с реставрационных работ.

Желание вернуть себе историю своей страны оформилось в те годы, как бы сейчас сказали, в «гражданскую инициативу» – добровольно работать на реставрации исторических памятников. Существовала организация по охране таких памятников, она стала помещать объявления в «Московском комсомольце»: где можно собраться и поработать в очередной воскресный день. После работы там рассказывали об истории памятника и вообще об истории… Некоторые из молодых классных руководителей, в том числе Юрий Леонидович, стали ездить вместе с  ребятами на эти собрания. Потом начались поездки на каникулах и более серьезная работа, потом на основе поездок сложился реставрационный клуб, который назвали «Заостровье» – по месту первой большой экспедиции. К сожалению, деревянный погост Заостровье в Архангельской области вскоре сожгли местные вандалы. Но клуб продолжал работать…

Сейчас трудно даже представить себе – не то что повторить – подвиг молодых учителей, которые выезжали с ребятами каждые выходные и каждые каникулы. Ю. Л. Ореханов, один из создателей клуба, сам признавался, что до этого любил рассматривать памятники архитектуры из окна экскурсионного автобуса, а не таскать носилки с битым кирпичом или землей. У него и тогда уже было больное сердце, но он работал наравне с ребятами, смеялся и шутил, слушал их песни и обсуждал самые острые и важные для них вопросы. Зато авторитет Юрия Леонидовича был таким, что ему завидовали солидные преподаватели из МИФИ. Когда на празднике Последнего звонка в актовом зале школы выступали почтенные мужи из института (в том числе и достаточно высокое начальство), было не так-то просто унять ребят, буйно радовавшихся  близкому выпуску. Но стоило взять слово молодому, рядовому, нетитулованному учителю, и зал почтительно стихал.

Позже мне рассказали, что о. Владимир (Воробьев) напутствовал молодых учителей такими словами: «Помни: в школе нет авторитета, кроме святости». У Юрия Леонидовича был тогда авторитет самоотверженности, доброты, честности и того стремления к правильной (праведной, а можно сказать, и святой) жизни, который в глазах ребят гораздо выше, чем авторитет должностей и регалий. Но сам для себя он медленно и вдумчиво все еще продолжал искать ответы на главные вопросы. Сначала поступил на психфак МГУ (взял паузу в учительской работе), потом Д.В. Ушаков познакомил его с будущим крестным, который стал готовить его к крещению (о крестном рассказывают многие из тех, кто  сейчас вспоминает об отце Георгии: это был сотрудник Института философии Г. С. Батищев, преподававший марксизм-ленинизм в Физтехе и в то же время воцерковивший множество интеллигентного народу… – то есть это еще одна отдельная история, к тому же он и мой ведь крестный тоже).

После 1988 года (тысячелетия Крещения Руси) отношение властей к Церкви стало меняться, понемногу начали открывать храмы и восстанавливать монастыри. У «Заостровья» прибавилось работы. Их руки пригодились в Хотькове и на Валааме; ребята разбирали руины Толгского монастыря – да всего не перечислишь. Кто-то из заостровцев исписал однажды всю спину своей стройотрядовской штормовки названиями мест, где они поработали, причем в два ряда. В этих поездках Юрий Леонидович уже открыто говорил о вере, и многие из ребят тоже принимали крещение и становились церковными людьми.

2. Подарок на всю жизнь

Все это происходило на моих глазах, но без моего участия. Я не ходила по воскресеньям реставрировать памятники, потому что в это время была в храме на службе. И не ездила в первые дальние поездки. Как ни любила я ту школу (мы ведь делали ее «с нуля», как позже нашу Тг, и вкладывали в это все силы и всю душу), из-за болезни мне пришлось уйти. Прошло около трех лет, прежде чем я смогла вернуться к полноценной работе. Но с Юрой Орехановым и Димой Ушаковым мы оставались друзьями. И летом 1990 года они позвали меня поехать в Ферапонтово вместе с «Заостровьем» – командой человек в 60, состоявшей из учеников ФМШ и выпускников; с некоторыми из них мы еще помнили друг друга.

Если целью приглашения было педагогическое хвастовство – они имели на это право. До сих пор думаю, что «Заостровье» тогда окончательно вылечило меня и дало силы (или стимул), чтобы еще раз попытаться сделать школу, в которой вырастали бы новые детки… не хуже этих. Если получится, конечно. Но есть у меня подозрение, что тайной целью было именно сделать этакий подарок: «подарить» мне ребят из «Заостровье», а им – меня с разными просветительно-занимательными рассказами. Позже этот талант о. Георгия, насколько мне известно, развернулся в полную силу. Он находил людей, придумывал проекты и «дарил» их друг другу, точно определив, кому чего отчаянно не хватает. В общем, я теперь числю о. Георгия в разряде «благодетелей», потому что он подарил мне замечательных, любимейших друзей. Но рассказать, чем так прекрасна была эта поездка в Ферапонтово и собравшаяся там компания, в двух словах тоже не получится. Во-первых, там работали: копали землю и укладывали новые дренажные трубы в монастыре, на ферме тоже трудились, чтобы заработать лагерю молочные продукты. «Заостровье» вообще всегда и везде работало и очень сердилось, когда работы вдруг оказывалось мало. А во-вторых, там жили – дружно и вдохновенно. С походами и шутками, песнями и «умными» разговорами, которые Юрий Леонидович заводил как-то незаметно, но в итоге никто не оставался равнодушным. Казалось, все это происходило само собой. Но я прекрасно знала, чего стоит организовать работу такого лагеря (60 человек!).

Скажу только, что многие из тех ребят потом помогали в первые годы нашей Традиционной гимназии. Некоторые у нас преподавали (диакон Д. Пономаренко, Д. А. Ветюков, Д. М. Шамаев, К. В. Яночкин), другие помогали устраивать походы – например, о. Александр Мазырин.

3. Вторая школа

Мало кто теперь, вероятно, знает, что первые наши выпускники (1993 года) получили аттестаты не в Традиционной гимназии, а в Культурно-экологическом лицее. Эту школу организовала команда энтузиастов из Отрадного, и первым ее директором стал Ю.Л. Ореханов (все еще не о. Георгий). Там же работал  Д.В. Ушаков, и оба они (как и другие участники проекта) были мною так немилосердно изруганы за этот лицей, что страшно вспоминать. Всем доставалось, потому что школы так не делают, ведь школа не философический трактат (а делали ее как раз во исполнение идей нашего крестного-философа). Юре и Диме к тому же досталось за то, что они променяли на эту школу «Заостровье», которое требовало, говоря высоким стилем, «духовного окормления». Но это опять отдельная история. Надо отдать должное Юрию Леонидовичу: он устроил общую поездку будущих лицеистов и «заостровцев», надеясь, вероятно, и привить лицею хорошие традиции, и не бросать старых друзей. Повесть об этой поездке могла бы стать отличной «педагогической комедией». Но, боюсь, кто-нибудь может на нее обидеться…

Если наш первый выпуск получал аттестаты в лицее, который, в отличие от нас, сразу имел необходимый статус, то второму выпуску лицея аттестаты выдали уже мы, то есть Традиционная гимназия. Упорные долгожители, не имевшие изначально ни статуса, ни помещения, ни денег, зато прекрасно знавшие, что школа – это не философический трактат…

Мы постарались подобрать тогда не только детей, но и учителей, потерпевших кораблекрушение (точнее школокрушение): Ю. Л. Ореханова, Д. В. Ушакова, Е. В. Виноградову – трех математиков, внесших каждый свой вклад в историю Традиционной гимназии. Ну и другие осиротевшие ценности вроде ксерокса и пособий по биологии…

4. Третья школа

Это как раз наша. Юрий Леонидович проработал в ней недолго. Он уже знал, что хочет стать священником, и круг его научных интересов был далек от математики. Но все же он успел съездить в одну поездку все в то же Ферапонтово с ребятами из нашего 4-го выпуска. Не буду называть их имена. Все, кому интересно, могут найти портрет выпуска в коридоре второго этажа. А рассказывать про нее… Работы там было маловато (мы вроде бы взялись конопатить стены нового деревянного храма). Зато, когда мы перебрались в Белозерск, нас вдруг стала разыскивать милиция, но все закончилось благополучно.

С тех пор как отец Георгий перестал работать в школе, мы виделись с ним очень редко. Обменивались на бегу парой фраз – главным образом о книгах, которые каждый из нас писал и издавал. Последней была фраза, которую отец Георгий бросил о своей монографии про Л. Н. Толстого: «Но мы еще обязательно обсудим ее поподробнее».

Когда-нибудь, когда переделаем все неотложные дела… и уже никогда.